GreatPhilosophy

Нравственный смысл аскетизм приобретает лишь в соединении с альтруизмом. Жалость, лежащая в основе альтруизма соединяет человека с миром всего живого, тогда как стыд отделяет его от природы. Сочувствие, соучастие сами по себе не являются основой нравственного поведения, они могут заключать в себе и своекорыстие, например, радость совместно с кем–либо доставляет удовольствие. Жалость же бескорыстна: "…жалость прямо побуждает нас к действию с целью избавить другое существо от страдания или помочь ему. Такое действие может быть чисто внутренним, например, когда жалость к врагу удерживает меня от нанесения ему обиды или вреда, но и это, во всяком случае, есть действие, а не пассивное состояние, как радость или удовольствие.

Разумеется, я могу находить внутреннее удовлетворение в том, что не обидел ближнего, но лишь после того, как акт воли совершился" [5, с.156].

Жалость, безотносительно от ее объекта, является добрым чувством. Человек способен пожалеть врага или преступника, такого род чувство не будет оправданием преступления, а лишь проявлением естественного нравственного основания. "…Жалость есть добро; человек, проявляющий это чувство, называется добрым; чем глубже он его испытывает и чем шире применяет, тем он признается добрее; человек безжалостный, напротив, называется злым по преимуществу" [5, с.163].

Человек, жалея другого, тем не менее, ясно осознает нетождественность его себе, но признает объект своей жалости имеющим "права на существование и возможное благополучие" [5, с.163]. Таким образом, альтруизм утверждает принцип равенства, принцип правильного взаимоотношения людей и вообще живых существ, справедливости, когда за другими я признаю те же чувства и права, которые имею я сам.

В этом альтруистический принцип нравственности перекликается у Вл. Соловьёва с категорическим императивом И. Канта, но не повторяет его: "В совершенном внутреннем согласии с высшею волею, признавая за всеми другими безусловное значение, или ценность, поскольку и в них есть образ и подобие Божие, принимай возможно полное участие в деле своего и общего совершенствования ради окончательного откровения Царства Божия в мире" [5, с.185].

Соловьёв различает внутреннее существо нравственности - это целость человека, заложенная в его природе, как пребывающая норма, формальный принцип нравственности или нравственный закон - долженствование и реальные проявления нравственности. Аскетизм и альтруизм – именно те реальные нравственные принципы, которые, с точки зрения Соловьева, приближают человека к Абсолюту.

Но реальные проявления нравственности и во времена Вл. Соловьёва, и сегодня далеки от совершенства. Связано это с тем обстоятельством, как считает Вл. Соловьёв, что действительное человечество - это "распавшееся человечество". Оно не сосредоточено и не поднято единым абсолютным интересом к Богу, "рассеяно в своей воле между множеством относительных и бессвязных интересов" [5, с.374]. Соловьёв предупреждает, что "исторический процесс есть долгий и трудный переход от зверочеловечества к богочеловечеству" [5, с.182].

Более того, Добро не имеет для нас всеобщего и окончательного осуществления. Добродетель никогда не бывает вполне действительною. Однако "мера добра в человечестве вообще возрастает… в том смысле, что средний уровень общеобязательных и реализуемых нравственных требований повышается" [5, с.182]. Человек многое может, но главную его роль Вл. Соловьёв видит в собирании вселенной в идее, собрать же вселенную в действительности по силам только богочеловеку и Царству Божию.

Нравственное совершенствование возможно благодаря разумной свободе. "Нравственность всецело держится на разумной свободе, или нравственной необходимости, и совершенно исключает из своей сферы свободу иррациональную, безусловную, или произвольный выбор". А выбор определяет Добро "всею бесконечностью своего положительного содержания и бытия, следовательно этот выбор бесконечно определен, необходимость его была абсолютная, и произвола в нем - никакого" [5, с.73].