GreatPhilosophy

В XII—XIII вв., после того как все произведения Аристотеля канонизируются церковной ортодоксией, возникает оригинальная средневековая «несхоластическая» логика, известная под названием «logica modernorum». Контуры её намечены уже «Диалектикой» Абеляра, но окончательное оформление она получает в конце XIII — середине XIV вв. в работах, Уильяма Шервуда, Иоанна Дунса Скота, Вальтера Бурлея (Бёрли), Уильяма Оккама, Жана Буридана и Альберта Саксонского. В сочинениях этих авторов впервые прослеживаются прообраз «универсума речи» и представление о двояком использовании языка: для выражения мысли о внеязыковых фактах, когда термины «употребляются», и для выражения мысли о самом языке, когда термины «упоминаются» (употребляются автономно).

Учение о пропозициональных связках и кванторах (все, некоторый, каждый), символизирующих характер логической связи, служит им естественным основанием для различения между «формой» и «содержанием» суждений.

Большой вклад в распространение логики через учебный процесс внес своим авторитетом и своей книгой «Summulae logicales» Петр Испанский (настоящее имя Пьетро Ребули-Юлиани).[8] Это пособие состоит из семи логических трактатов, посвященных рассмотрению предложений, предикабилий[9], категорий, силлогизмов, топики, ложных умозаключений, свойств терминов. Первые шесть трактатов перелагают содержание аристотелевского «Органона», однако обстоятельные тексты Аристотеля здесь сведены в краткие определения и правила, снабженные мнемоническими средствами. Нововведением является седьмой трактат «О свойствах терминов». В нем рассматриваются возможные подстановки в предложениях вместо одних терминов других; возможные расширения и ограничения терминов в предложениях, правила именования, правила распределения терминов при присоединении к ним различных кванторов. В некоторых дошедших до нас вариантах пособия содержится учение об экспонибилиях — предложениях, имеющих определительные и дополнительные слова, выражающие исключительность, изъятие, начало, конец или отсутствие конца, сравнение, различие и т.п. Этим пособием пользовались в Европе почти три столетия, и уже после изобретения книгопечатания оно издавалось множество раз. Проблематика, которой был посвящен трактат «О свойствах терминов», тщательно разрабатывалась средневековыми перипатетиками.

Говоря о западноевропейской средневековой логике, несправедливо было не упомянуть Раймонда Луллия. Любопытно то, что при общей тенденции логики освободиться от метофизики и теологии, Луллий пошел против течения, поставив логику на службу религиозной цели. Его называли "прокуратором неверных", умевшим воспользоваться арсеналом безотказных средств, обратив в христианство евреев и мусульман.

Он изобрел так называемое «великое искусство» («Аrs magna») или «универсальное искусство» (ars universalis). На это свое изобретение он смотрел как на данное ему божественное откровение. Он полагал, что возможно, не изучая самих явлений природы и не зная наук, дать ответы на любые научные вопросы при помощи открытого им «великого искусства». Предлагаемый им для этого метод заключается в чисто механическом комбинировании понятий. Он высказывал идею логической машины, которую в XIX в. возродил Джевонс.

Изображенный им механизм состоит из семи кругов, которые вращаются вокруг одной точки, являющейся их общим центром. При вращении этих кругов любые произвольно взятые понятия, соединяясь между собой, образуют всевозможные комбинации. Это совершается легко, чисто механически и затем показывается смысл или бессмыслица полученных комбинаций. В этом Луллий видит всеобщее руководство для открытия всего, что о любом предмете можно исследовать, определять, различать и доказывать. Таким чисто механическим методом, по мнению Луллия, могут быть построены все науки, и этот метод якобы в силах разрешить все научные проблемы. У Луллия было много последователей, уверовавших, что им найден универсальный ключ к решению всех научных вопросов.

Вплоть до середины 18 века луллитская доктрина пользовалась неизменным успехом. Но даже переведенная в 1634 году на французский язык, она оставалась недооцененной логиками. Лейбниц, к примеру, заявит позже, что "это лишь слабая тень настоящего искусства комбинаторики, от которого она также далека, как фанфарон от солидного ученого". Чарльз Пирс без обиняков заявит, что идеи Луллия просто абсурдны. Однако если не выдергивать их из исторического контекста и не оценивать с точки зрения сегодняшних достижений логики, то станет очевидной заслуга Луллия в деле систематического использования символизма.